...И
тридцать три ступени волшебства!
«Ах
этот вечер, лукавый маг, одетый вечно в лиловый фрак…»
Поехали! Воистину что-то сногкружительное и головосшибательное
(или наоборот? Впрочем, какая уже разница…) с тобой
творится, когда этот фантасмагорический фейерверк октав
и терций, тембров и частот, вибрато и стаккато, божественных
безумств и ошеломительных красот пронизывает все кругом.
Мир
уподобился экзальтированному слону из мультика, терявшему,
как известно, волю при звуках любимого инструмента.
А эти десять редкостной, штучной «выделки» голосов (в
тридцать три музыкальных ступени общим диапазоном!),
эти десять изысканной формы золоченых лезвий «разделывают»
оцепеневший мир с большим вожделением. Тут же его конструируя
на новый лад, воссоединяя в некоей новой, причудливой
гармонии. И, наконец, открывая тебе что угодно: второе
дыхание, третий глаз, четвертое измерение… «Погаснут
свечи, уйдет любовь, но в этот вечер вернется вновь».
На сцене — «Хор Турецкого»!
…Который,
кажется, и не поет даже — просто вышел и дышит. Тем
способом, каким владеет виртуознее прочих, какой стал
для него самым-самым. Самым естественным. Самым существенным.
Самым жизнетворным. Самым проникновенным… «Теперь немного
классики», — предлагает маэстро перевести дух. С одной
волны или, как сами они определяют, с одного формата
на другой. Попурри на музыку Верди: покоритель вершин
мирового оперного реализма, синьор Джузеппе создал в
свое время весьма благодатную почву для драматизации
действа, совершенства мастерства ансамблевости и вокальных
экспериментов. Сдобренная здравой толикой художественного
авантюризма, мотивами эстрадного шоу и свежим эмоциональным
импульсом, почва эта на глазах (а также ушах, мозгах
и других «деталях») изумленной публики выдает очередной
экзотический плод. Ария Царицы ночи из «Волшебной флейты»
— здравствуй, Амадей! Женские партии, в том числе для
колоратурного сопрано, артисты «Хора Турецкого» исполняют
запросто. Черный балахон плюс монументальная диадема
из перьев того же цвета — и все блестит! — в данном
случае подчеркивают образ. А вместе с ним — потрясающее
чувство юмора артистов, их незыблемую самоиронию. Которая
наряду с профессионализмом, свойством глубочайшего взаимопроникновения
в каждый звук и, безусловно, большой сценической культурой
способна напрочь утереть нос неугомонному скептику.
Бубнящему что-то насчет вольного, так сказать, обращения
с академической фактурой. «Для нас не существует запретов,
и никакие снобы не помешают нам делать то, что мы хотим
и умеем», — обыкновенно отрезает на это Михаил Турецкий...
Но пока оставим разговоры — начинается «Полет шмеля».
И вот ведь что делают эти маги — замещают собой полностью
предполагаемый оркестр: отдельно взятый голос ведет
партию отдельно взятого инструмента. Манипулируют звуками,
как жонглеры-искусники кучей разноцветных шариков, как
парашютисты в массовом затяжном прыжке — воздушными
потоками... «И все, конец всему, будто вдруг сорвались
с петель книжные полки, в общем, словами не передать»,
— Хулио Кортасар, аргентинский мастер «игрового препарирования
реальности», писал так о выступлении другой замечательной
команды (композиции из репертуара которой, например,
Let My People Go, тоже исполняет «Хор Турецкого»). Но
из всех законченных фраз на сей раз навязчиво бьет в
виски только эта...
Голос.
Инструмент довольно хрупкий и капризный, ухода требующий
тщательного и обращения — осторожного. Кто пел когда-нибудь
не просто сам себе дома в ванной — тот знает. Преклоняясь
подчас перед Михаилом Турецким и «его людьми», которые
способны сохранять безупречным и чистым весь свой диапазон
в четыре с половиной октавы при любых обстоятельствах:
бесконечные перелеты, смена часовых, климатических поясов,
напряженный, мягко выражаясь, график (шутка ли — свыше
250 концертов по всему земному шару в год!), разные
сопутствующие нюансы, нервотрепки... Кстати, понервничать
ребятам даже в этот раз довелось, пребывая в сибирской
столице: застрявшие в нашей «фирменной» дорожной пробке,
они сильно рисковали опоздать на собственный концерт
(в ЛДС «Сибирь»). «А город ваш — серьезный, это дополнительная
для нас ответственность, — скажет перед самым концертом
Евгений Кульмис, один из десяти уникумов, бас-профундо
(самый низкий голос из известных природе). — Публика
здесь не такая уж легкая — достаточно искушенная. Вот
и хотелось основательнее к выступлению подготовиться.
Но пришлось терять время, жертвуя в том числе моральными
силами». И все же, все же… «Что за колдовство такое?
Что помогает вам отводить свое главное достояние от
«ударов судьбы» и выступать затем как ни в чем не бывало?»
— не отстану, пока не скажут. «Голос? Он со временем
просто пристраивается к заданному ритму и графику, к
объективным условиям, так или иначе за нами следует
— мы ведь не отдельно от голоса существуем! — в разговор
вступает баритон Алекс Александров. — Конечно, сложно
приходится, поэтому надо стараться малейшую возможность
использовать для восстановления сил». «Голос — он словно
мышца, — заключает Михаил Турецкий. — Когда мышцы начинаешь
беречь, они увядают, но если постоянно тренируешь —
они с каждым разом работают лучше и лучше. То же самое
с голосом. Безусловно, в коллективе есть определенные
правила: перед выступлением необходимо выспаться, до
концерта запрещено употреблять спиртное, иначе наказание
последует — вплоть до денежного штрафа. Наконец, каждый
из участников хора получил в свое время блестящее музыкальное
образование (километры сольфеджио за спиной, говоря
их словами. — Авт.). Но голоса, которые звучат сегодня,
развивались именно в этом коллективе в результате постоянного
общения солистов друг с другом, со зрителями, во время
репетиций и гастролей… Люди, что называется, распелись,
появилась большая уверенность в себе, харизма. А ведь
изначально они такими не были!»
Не
было прежде, если уж на то пошло, и самого хора. Началось
же все, напомним, когда студентом будучи, по праздникам
великим Турецкий приходил послушать в синагогу божественное
пенье стариков… «Пели они скрипучими, непоставленными
голосами, но какая в этих голосах угадывалась невероятная
мощь! — вспоминает он. — Как профессиональный музыкант
я увидел, что иудейская песенная культура является праматерью
православной религиозной музыки. Очень заинтересовался
этим и решил возродить традиции…» Шел 1990 год. Совершенно
сказочное время, по определению артистов, которые тогда
пели в храме. Да, изначально это был мужской камерный
еврейский хор при Московской хоральной синагоге. «Точнее,
синагога была при нас, — рассказывает Евгений Кульмис,
— потому что наша арт-группа как-то выделилась к тому
моменту, определилась со своей концепцией. И те люди,
которые не вошли в состав светского, эстрадного коллектива,
работают в храме по-прежнему».
А
«Хор Турецкого» уже свыше 15-ти лет покоряет мир «музыкой
всех времен и народов» — именно так характеризуют эти
фанатичные универсумы свой основополагающий формат.
Они несказанно горды тем, что первыми на территории
экс-СССР сумели на профессиональном уровне восстановить
еврейскую духовную музыку, донести богатейшее историко-культурное
наследие нации до современного слушателя. Но поют сегодня
действительно что угодно, максимально ловко и легко
используя всю музыкальную палитру, созданную мировой
цивилизацией в последние (по счету) пять столетий. Взять
хотя бы один концерт, традиционно превращаемый в грандиозное
шоу, — чего тут только нет! От «Лакримозы» из моцартовского
«Реквиема» до развеселой Hava Nagila. От Nessum Dorma
из оперы «Турандот» Пуччини до «Марша энтузиастов».
От «Синего тумана» до канкана. От и до, от и до... Безо
всяких ограничений. На десять голосов. Совершенству
хитросплетения, захватывающей игре, самодостаточности,
красоте и силе которых попробуй не удивись...
Добавим,
концерт арт-группы «Хор Турецкого» прошел в Новосибирске
в рамках большого турне по России. А об истории его
идеи маэстро Турецкий сказал так: «Девяносто процентов
нашей публики никогда не были в «Ковент-Гардене», на
Бродвее, в Венеции, «Мулен Руже», никогда не окажутся
в Санкт-Петербурге ХIХ века. Вот и решили мы привезти
все это в регионы».
Наталья
Манторова
1 ноября 2006 г.
Источник
