Михаил Турецкий: Девять друзей и три любимых женщины

Сплочённая команда из десяти человек, объединённых энергией Михаила Турецкого, кажется, могла бы заниматься чем угодно ну хоть идти по стопам друзей Оушена… Но они поют. И в самом конце зимы они выступят с программой «Аллилуйя любви».

Арт-группа «Хор Турецкого» — явление на нашей эстраде уникальное. Секрет их популярности, наверное, кроется в творческой смелости: они не стесняются петь оперными голосами шансон, категорически не признают фонограмм и не боятся сочетать старинные арии с советскими шлягерами. Да и чего им бояться? Десяти обаятельным профессионалам в самом расцвете сил...

- Михаил, у «Хора Турецкого» весьма необычный формат...

- В нашем коллективе десять мужчин, поющих совершенно разными голосами. У нас есть все существующие в природе тембры — от практически женских голосов до очень низких мужских. Мы берем шлягеры разных эпох на разных языках, причем шлягеры могут быть и сложные — например, ария Альмиры из оперы «Ринальдо» Генделя начала XVIII века или «Lacrimosa» Моцарта. И за счет такого количества красок, которые одновременно присутствуют на сцене, любое произведение, даже хорошо знакомое слушателю, приобретает абсолютно новое звучание.

- Что будет нового на концертах в Кремле?

- Мы не ищем новый стиль — свой стиль мы нашли, и нашли сравнительно недавно, так что можем еще лет пять его эксплуатировать. Но в этом стиле мы делаем новые программы, и публика нам верит. В нашем безумном графике работы — по 300 концертов в год — у нас остается не очень много времени для освоения нового материала. Но мы уже научились делать это в самолете, в поезде, в автомобиле, перед концертами. Новая программа называется «Аллилуйя любви». Название достаточно условно, и оно не означает, что там все песни о любви. Любовь, любовь, любовь — все эти три понятия (как у юмориста) — в разных аспектах присутствуют в этой программе. И любовь, скажем, к родине через какие-то спортивные композиции. Когда я призываю зал спеть «Марш энтузиастов» («Нам нет преград ни в море, ни на суше»), люди комплексуют, для них это что-то из советской пропаганды, но вы вслушайтесь в текст! Мы много разъезжаем по городам и весям и видим, как неуклонно меняется к лучшему обстановка. Эта песня про нас с вами. И для того, чтобы это понять, нужно отбросить комплексы, слегка разлюбить Dolche & Gabbana и сильно полюбить свою родину. Любовь к родине, к матери, к женщине, к друзьям, к истории — все будет в этой программе. Будет разная музыка, разные жанры, и никто не успеет утомиться. Из эпохи в эпоху, из одного образа в другой, от драмы к трагикомедии, из статики в пластику, из мужского танго в канкан. Мы единственный в мире танцующий хор, каждый номер наполнен смыслом и содержанием, и плюс к этому еще 15-летнее классическое образование каждого из участников.

- Классическое образование, безусловно, один из ваших «коньков»...

- Конечно. Сейчас в нашей стране не обязательно даже знать нотную грамоту, чтобы стать звездой. Вот если примут закон о фонограмме, то у нас конкурентов станет еще меньше. Для того чтобы петь на сцене, надо минимум лет десять учиться — просто чтобы петь чисто. Это школа. А если нет школы, то можешь петь под «фанеру», где тебя выручит компьютер — поправит, всю твою фальшь вычистит. Мы приучили свою публику к 100%-ному живому звуку и всегда настаиваем на живом исполнении. Даже когда нам не хотят ставить аппаратуру и предлагают петь под «фанеру», мы отвечаем: мы не хотим нашу любимую работу позволить сделать кому-то другому. Вы можете отдать свою женщину другу и наблюдать за тем, как он с ней обращается? Вот и мы хотим сами обращаться со своей женщиной, музыкой, пением.

- Вы много гастролируете. Публика отличается в Москве, в глубинке, за рубежом?

- Вы знаете, к чему я пришел: если ты даешь публике по-настоящему качественный продукт — а я уверен, что мы представляем именно такой продукт, — от публики восприятие уже не зависит. Разумеется, мы не поем «Мурку» для американцев, не говорящих по-русски. Но есть репертуарный сегмент, который понимают все: классика, опера, оперетта, джаз, «Очи черные» или «Калинка» — для них язык понимать не надо. У нас очень гибкая программа, в результате — одинаковый успех везде.

- У вас такой насыщенный гастрольный график. А как же личная жизнь? Жены и подруги ездят с вами или терпеливо ждут в Москве?

- Мы как спортивная команда: надо иметь очень крепкую физическую подготовку и нервную систему, чтобы в этом графике перемещаться по миру так, как мы это делаем. Но у нас есть мотивация — работа на сцене. И есть свой кайф — реакция публики. «Вторая половина» этого кайфа получить не может. Мало того, она еще может посидеть в зале и пострадать, понимая, что ее избранник нравится еще пятистам, а то и полутора тысячам женщин. Мир огромный, перемещения сложные. Иногда надо проехать 600 км на машине, вечером дать концерт, потом перелететь — опять концерт, потом на поезде проехать и снова дать концерт. И так каждый день. Как я говорю, «весь вечер на арене и всю ночь в поезде» (смеется). И когда моя супруга пытается со мной поехать, я вижу, что через три-четыре дня такого путешествия выглядит она хуже, чем до поездки.

- Но вы уходите от ответа. Расскажите секрет семейной гармонии от Михаила Турецкого.

- Моя супруга говорит, что секрет гармонии заключается в том, что мужа девять месяцев в году (ну это она преувеличивает, на самом деле месяцев семь-восемь) нет дома. О чем это говорит? Никогда муж не может надоесть. Как воскресный папа — он приезжает, и все в восторге: папа пришел! Дозировка его присутствия всегда минимальна, его всегда не хватает и всегда хочется еще (смеется). Ну а если серьезно, то мы как-то договорились с моей супругой, что я занимаюсь творчеством и обеспечиваю семью. Я же не ухожу с друзьями пива попить в кегельбане, я ухожу на охоту и возвращаюсь с добычей. Наверное, мы друг друга понимаем. Наверное, мы любим друг друга. Семейная жизнь — это большой серьезный труд, а живя с артистом, ты становишься заложником его образа жизни. Артист зациклен на себе, для него самое главное — вирусом сцены. Думаю, для моей жены не будет откровением, если скажу: сначала я артист, потом муж, а потом уже отец. Если она эту концепцию принимает, не ревнует, не завидует, не обижается, не расстраивается, то все будет нормально. Ей есть чем заняться, у нее есть друзья, и мне она во многих вопросах может помочь. Я могу с ней посоветоваться, дать что-то послушать, и она интуитивно всегда угадывает направление. Ну и потом у нее двое детей, это тоже работа. Я хочу, чтобы дети были нормально воспитаны. Не как дети звезд, на которых природа отдыхает (смеется). Отдыхает она только по одной причине — дети звезд часто оказываются без внимания, а не потому, что у них хромосомный набор или генетический код не тот. Моя супруга с детьми работает, и я вижу, что младший ребенок у меня в 2 года все говорит и все соображает. И это потому, что Лиана не нянькам (чужим людям) отдала девочку, а общается с ней постоянно. Старшей дочке Сарине 11 лет, ей хочется стать звездой типа Бритни Спирс. Я очень критично отношусь к своим детям, но вижу, что у нее есть и внешние данные, и голос, и пластика, а главное — желание. В общем, супруге есть куда приложить свою энергию. А возить ее на гастроли, чтобы облегчить себе быт, — не рентабельно это, не умно и не справедливо. Лучше возить за собой сервис.

- А папа вы строгий?

- Да нет, что вы, из меня можно веревки вить. Я так их редко вижу, что еще воспитывать их в те короткие периоды нереально... Папа всегда хороший и добрый, он все разрешает, он приедет, все привезет, все купит и уедет. А вот мама будет воспитывать (смеется).

- А в коллективе вы авторитарный человек?

- Я бархатный диктатор.

- Вместе проблемы не обсуждаете?

- Ну почему, я люблю устроить демократические разборки (улыбается). Демос, народ должен высказаться. Но слушать всех — это лебедь, рак и щука все равно.

- Но вы выслушиваете мнения коллег, прежде чем принять решение?

- Люблю послушать. Бывает, я сам не знаю, какое решение принять. Но мне интуиция подсказывает. Видимо, поэтому этот проект и добивается такого успеха. В те моменты, когда всем казалось, что это wrong way (неправильный путь), как говорят американцы, наш путь оказался единственным, позволяющим добиться эксклюзивности. А он и казался неправильным, потому что им никто не идет, он очень сложный и без гарантий. Сразу приходит на ум ассоциация из Библии — когда водил-водил и вывел.

- В хоре десять мужчин, у каждого свой с характер. Тяжело уживаться вместе?

- Мне кажется, этот коллектив — как брак, который заключен на небесах. У него есть благословение сверху, и именно таким он должен был сложиться. Много было критических ситуаций, но что-то нас оберегает. Люди видят результат своей работы — это востребовано, это имеет колоссальный успех, у нас много работы, много внимания со стороны окружающего мира. И каждый из ребят понимает: значит, я делаю что-то правильное. Их не раздирает на части, что они зря убивают время, что они такие талантливые, но неправильно расходуется их энергия. Был момент лет шесть назад, когда нескольким участникам показалось, что они могут делать то же самое отдельно от «Хора Турецкого». У нас репетиция начиналась в час дня, а они с утра уже репетировали другой группой. Три человека наших плюс еще троих нашли. Потом на каком-то этапе они ушли из коллектива и просуществовали около полугода. Им казалось, у них получится то же самое. Но не получилось. Остались у разбитого корыта. И это был хороший урок для остальных, которые думают, что могут сами. Самому в наше время очень непросто.

- Вы много бываете в разных странах. Где больше всего нравится?

- Люблю в Майами слетать, в Париже пару дней провести, Санкт-Петербург люблю. В Российской Федерации сейчас много интересных мест — я люблю на Байкал приезжать или на Дальний Восток. Где-нибудь на Сахалине взять катерок и выйти в Охотское море. Мне очень нравятся Томск, Екатеринбург, где много интересных ночных клубов, и я успеваю после концертов туда завалиться и «поклубиться» немножко. Много хороших мест. Интересно, когда помимо концерта ты можешь еще что-то увидеть, энергетическими эмоционально подпитаться. В Иркутске это Байкал, в Амстердаме — картинная галерея, где можно посмотреть на картины Рембрандта в подлиннике, на «Ночной дозор», к примеру.

- Досуг тоже все вместе проводите или стараетесь отдохнуть друг от друга?

- Это удивительная история. Когда брак успешен (я специально педалирую это слово, а браки, как мы знаем, заключаются на небесах), когда коллектив сложился, участники не раздражают друг друга. Если люди друг друга не любят, им даже три часа в сутки невозможно находиться вместе. А если они друг к другу относятся нормально, они могут быть вместе и после концерта. Конечно, ночью все расходятся по одноместным номерам, но вечером ребята могут в ресторан вместе сходить, в бильярд поиграть, в кегельбан.

- А не планируете клип в ротацию запустить или мюзикл поставить?

- Честно говоря, у нас есть потаенные желания серьезно прорваться на Запад. Наш формат и в России единственный, и на Западе нет аналогов. Так что шанс серьезно там раскрутиться есть. Для этого нужно проделать большую работу, в том числе поставить мюзикл, снять несколько клипов, записать грамотно альбом. Процесс это сложный, что-то лучше делать в Лондоне, что-то в Швейцарии, что-то в Москве. Надо собирать команду, нужны большие рекламные средства. А мы не хотим ни от кого зависеть. У нас никогда не было ни спонсора, ни продюсера, мы полностью хозрасчетный коллектив. Накопим денег — сделаем инверсию на Запад. Я уверен, мы станем там такими же любимыми, какими стали в бывшем Советском Союзе.

Кира Экснер
«Viva!», № 4, 20 февраля 2008

Назад в "Статьи"